Екатерина Мурашова - Все мы родом из детства
– А делать-то что?!
«Вот оно, настоящее-то чувство, проклюнулось!» – довольно усмехнулась я.
– Играть. Иначе как играя с нынешним миром не справиться. Ты будешь играть в сыщика, ты вообразишь себя разведчиком в тылу врага, инопланетным агентом, ты придумаешь себе задание и будешь его выполнять. Суть твоего задания, суть любого внедрения – изучать окружающих тебя людей, интересоваться ими, строить умозаключения…
– Это вы мне, что ли, такое задание даете?
– Я?! Вот насмешил! Ты что, никогда не слышал максимы: «Человеческий разум – это орудие, с помощью которого Вселенная познает саму себя»? Так что считай это заданием Вселенной. Придешь через два месяца, расскажешь.
* * *Через два месяца Велимир не пришел. Но где-то в электронных сумерках раздобыл мой е-мейл и прислал к Новому году поздравительную открытку с припиской: «Выхожу на связь, докладываю: внедрение проходит нормально. Вселенная как будто довольна. Спасибо. Велимир».
На стороне подростка
– Мы с мужем развелись, когда Павлику было восемь лет. Конечно, он всё помнит. Да и вообще он больше на отца похож, чем на меня…
– Причина развода?
– Муж пил. Еще до женитьбы злоупотреблял, но я, знаете, как многие молодые дуры, думала: семья, любовь, ребенок, все такое… Исправится, я ему помогу… И он первые года три действительно в основном держался, надо отдать должное. Изредка уходил в запой, но старался, чтобы не дома. А вот потом – понеслось.
– В пьяном виде он был агрессивным?
– Сначала не очень, приходил, спать ложился, и всё. А потом постепенно, когда его собственная жизнь от пьянки стала рушиться, начал обвинять во всем меня…
– Вы пытались что-то сделать?
– Всё перепробовали. Из запоев выводили, лечили. Кодировали, зашивали. Он все равно срывался, водка уже была главней всего. Павлик от скандалов запирался в ванной. Когда муж в первый раз поднял на меня руку, я сразу сказала: всё! Но развелись мы только через полгода. А разъехались – и вовсе через полтора. Теперь я виню себя за это и спрашиваю: я что, еще на что-то надеялась? И у меня нет ответа…
– Вы больше не выходили замуж?
– Нет. Был один человек, умный и ласковый, но он тоже мог выпить, и я подумала: а вдруг это вправду со мной что-то не так, как бывший муж говорил, – никто же точно не знает; и вот он тоже сопьется окончательно, зачем же рисковать… Да и Павлик того мужчину не особо привечал, у него тогда как раз трудный возраст только начинался…
– И теперь…
– Теперь Павлику четырнадцать, скоро пятнадцать будет. Он учится в гимназии, в девятом классе.
– Как учится?
– Да ни шатко ни валко. Себя не перенапрягает, но если где-то грозит двойка – мигом сам и с учительницей договорится, и выучит, и меня попросит помочь. И исправит, где нужно.
– Разумный мальчик.
– Да, голова у него хорошая, это все учителя признают.
– Стало быть, вы обратились ко мне не по поводу его учебы?
– Нет. Мне неловко говорить… Дело в том, что на той неделе, вечером, Павлик попросил у меня денег на какое-то их развлечение, его друзья шли куда-то – кафе, или клуб, или еще что-то, я даже толком не поняла. Довольно большую сумму попросил. Я сказала, что у меня столько нет и вообще уже поздно. Он сказал: «Все идут, что же я им скажу?» «Скажи правду», – предложила я. И тогда он заорал: «Знаешь, в чем правда?! В том, что ты сука и стерва! А я все равно уйду!» И побежал в коридор – одеваться. Я попыталась его остановить. Он меня оттолкнул так, что я стукнулась о стену.
Ночевать он не пришел и телефон выключил. Я уже хотела в милицию звонить, а потом все-таки решилась и в три часа ночи позвонила его однокласснику Мише. Тот (хороший мальчик!) меня успокоил и сказал, что они все были в клубе (деньги Павлику одолжили), а потом Паша пошел к Ване ночевать. Я, естественно, спать не могла и все думала: как же так получилось? И что мне теперь делать? Позвонила по телефону анонимной психологической помощи для подростков и их родителей, реклама по телевизору была, я номер записала… Там мне сказали, что я всегда должна быть на стороне своего сына, принять его. Что у него трудный возраст, а в гимназии учатся дети обеспеченных родителей. Что он от этого переживает и еще помнит скандалы, которые были у нас с отцом. И это на нем отразилось, хотя он в этом и не виноват, а если я буду давить, он вообще может дойти до самоубийства… В общем, я поняла, что во всем виновата сама, но вот что конкретно делать? Как это на практике-то в нашем случае – быть на его стороне? Вот я и пришла у вас спросить…
– А чем закончился тот эпизод, о котором вы мне рассказали?
– Да ничем. После школы и кружка (он на дополнительный английский ходит) он пришел как ни в чем не бывало и спросил поесть. «Только я рис, говорит, не хочу, хочу мяса…»
– А вы?
– Я ему сказала о своих чувствах (мне так по телефону посоветовали): мол, Павлик, я очень волновалась, я чуть с ума не сошла… А он: «Да не ври ты! Я же знаю, что Мишка меня тебе заложил… А вообще-то будешь знать в следующий раз».
* * *Вот этот недавний случай из моей практики сподвиг меня наконец-то обсудить с читателями тему, которая давно меня интересует.
В своей колонке я рассказываю много историй, в которых участвуют подростки. Все они очень разные. Некоторые истории вызывают много откликов, некоторые – практически не вызывают (решение проблемы очевидно? Или она неактуальна?). Но вот какую закономерность я наблюдаю уже несколько лет: почти всегда и почти все комментирующие в своих высказываниях находятся на стороне подростка. Тонко и творчески объясняются мотивации самых странных и сомнительных с этической точки зрения поступков подростков (и даже молодых взрослых – были у меня и такие материалы); звучат очень серьезные обвинения и нелестные определения в адрес их родителей и воспитателей. Они-де всегда виноваты, подросток – всегда жертва.
Только однажды я, не удержавшись, выступила против этого очевидного тренда (кажется, моя заметка называлась «Помилосердствуйте, господа!»). Если судить по многолетним комментам к моим материалам, то всем абсолютно очевидно следующее: подростков надо понимать и принимать, их нельзя ни к чему принуждать силой, говорить с ними надо очень тонко и осторожно (они очень ранимы), если с ними что-то не так, то всегда виноваты родители и/или учителя.
Но ведь равно очевидно, что реальность – мнения взрослых людей и их поступки по отношению к конкретным подросткам – устроена совершенно иначе.
Вот какие гипотезы приходят мне в голову по этому поводу.
1 вариант.
На сайте «Сноб» собрались уникальные люди, всегда и во всем действительно находящиеся на стороне подростка и так поступающие в своей реальной жизни.
2 вариант.
Анализируя чужую жизнь, люди говорят о теории, которую разделяют: «Надо „принимать подростка“». Другое дело, что на практике это не всегда выходит. Но всем нужно пытаться.
3 вариант.
Что бы там ни говорили в теории, но подростка в нашей культуре никто не считает полноценным человеком, реально отвечающим за свои слова и поступки. Если с ним что-то происходит или он что-то делает, то в этом всегда виноват кто-то другой (обычно семья).
4 вариант (он же вопрошание к читателям).
Все были подростками. Но ведь многие являются и родителями тоже. Почему же, читая мои истории, все легко разделяют чувства героя-подростка и как бы идентифицируют себя с ним, но в то же время отказываются разделять чувства родителей?
Может быть, это так пишу? Или собственные подростковые раны читателей болят больше, чем родительские? Или все просто автоматически встают «за слабого», которым принято считать именно ребенка, подростка?
* * *Павлик был кудряв и симпатичен, почти смазлив. Он охотно рассказал мне, как мать ограничивает его подростковую свободу и как ему стыдно перед друзьями за ограниченные финансовые возможности семьи. Сообщил, что у них в гимназии тоже есть психолог, кандидат наук.
– Если тебе мало денег на развлечения, пойди и заработай, – сказала я ему. – С 14 лет у нас на работу берут даже официально, через молодежную биржу труда. Ты умеешь организовывать исправление двоек – сумеешь и это. А с матерью ты поступил, как мелкий трусливый гаденыш. Еще нет никого, кому в этом мире ты был бы так же нужен, как ей, – ты пока не заслужил этого своими делами, своим творчеством или своей любовью. А материнская любовь достается детенышу бесплатно, по праву законов природы. Но ты уже вырос. И должен понимать: тебя как человека характеризует то, как ты ведешь себя по отношению к чувствам матери. Сила, слабость, великодушие, понимание, садизм, глупость, ум, достоинство, честь… Какие пункты выберем, чтобы описать твое поведение в этой истории? Можешь не отвечать… Главное, что будут еще ситуации, и все зависит только от тебя.
